За того парня

Я сегодня до зари встану. 
По широкому пройду полю. 
Что-то с памятью моей стало: 
всё, что было не со мной, помню. 

Бьют дождинки по щекам впалым. 
Для вселенной двадцать лет - мало. 
Даже не был я знаком с парнем, 
обещавшим: «Я вернусь, мама!..» 

А степная трава пахнет горечью. 
Молодые ветра зелены. 
Просыпаемся мы, и грохочет над полночью 
то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны. 

Обещает быть весна долгой. 
Ждёт отборного зерна пашня. 
И живу я на земле доброй 
за себя и за того парня. 

Я от тяжести такой горблюсь. 
Но иначе жить нельзя, если 
всё зовёт меня его голос, 
всё звучит во мне его песня. 

А степная трава пахнет горечью. 
Молодые ветра зелены. 
Просыпаемся мы, и грохочет над полночью 
то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны. 

Р. Рождественский.

 В твоем парадном темно, резкий запах привычно бьет в нос.
 Твой дом был под самой крышей - в нем немного ближе до звезд.
 Ты шел не спеша, возвращаясь с войны
 Со сладким чувством победы,     с горьким чувством вины.
 
 Вот твой дом, но в двери уже новый замок.
 Здесь ждали тебя так долго, но ты вернуться не мог.
 И последняя ночь прошла в этом доме в слезах.
 И ты опять не пришел, и в дом пробрался страх.
 
 Страх смотрел ей в глаза отражением в темном стекле.
 Страх сказал, что так будет лучше ей и тебе.
 Он указал ей на дверь и на новый замок.
 Он вложил в ее руки ключ и сделал так, чтоб ты вернуться не мог.
 
 И ты вышел во двор и ты сел под окном, как брошенный пес.
 И вот чуть-чуть отошел да немного замерз.
 И ты понял, что если б спешил, то мог бы успеть.
 Но что уж теперь поделать - ты достал гитару и начал петь.
 
 А соседи шумят - они не могут понять когда хочется петь.
 Соседи не любят твоих песен, они привыкли терпеть.
 Они привыкли каждый день входить в этот темный подъезд.
 Если есть запрещающий знак, они знают - где-то рядом объезд.
 
 А ты орал веселую песню с грустным концом.
 А на шум пришли мужики и ты вытянул спичку - тебе быть гонцом.
 Пустая консервная банка и ее наполняли вином.
 И вот ты немного согрелся - теперь бороться со сном.
 
 И тогда ты им все рассказал. И про то, как был на войне.
 А один из них крикнул: "Врешь, музыкант!" и ты прижался к
 стене.
 Ты ударил первый, тебя так учил отец с ранних лет.
 И еще ты успел посмотреть на окно. В это время она погасила
 свет.
 
 В твоем парадном темно, резкий запах привычно бьет в нос.
 Твой дом был под самой крышей - в нем немного ближе до звезд.
 Ты шел не спеша, возвращаясь с войны
 Со сладким чувством победы, с горьким чувством вины.

Чайф. С войны.

А это - любимейшее. Тоже Чайф. 

 Все хорошо. 

 Утро ты не встречай
 В слезах, одна.
 Загодя не готовь
 Слова и чай.

 Все хорошо.
 Трудно представить, что могло быть и хуже.
 Если я не пришел,
 То на фиг тебе такой я нужен.
 Если я не пришел - значит все хорошо!
 
 Hе забудь мне сказать
 При встрече - прощай.
 Время лечит, не жди,
 Если можешь не ждать.
 
 Все хорошо.
 Трудно представить, что могло быть и хуже.
 Если я не пришел,
 То на фиг тебе такой я нужен.
 Если я не пришел - значит все хорошо!
 
 В книге жизни ты не прочтешь
 Hи строки обо мне.
 Правды нет наверху,
 Правды нет и в дешевом вине.
 
 Все хорошо.
 Трудно представить, что могло быть и хуже.
 Если я не пришел,
 То на фиг тебе такой я нужен.
 Если я не пришел - значит все хорошо!

Все равно что за снегом идти
            в Африку,
а за новою книжкой стихов --
            в мебельный
и уныло просить
        со слезой в голосе
адрес господа бога
        в бюро справочном,
все равно что ругать океан
        с берега
за его невниманье
        к твоей личности,
все равно что подснежник искать
            осенью
и, вздыхая, поминки справлять
            загодя,
все равно что костер разводить
            в комнате,
а гнедого коня
        в гараже требовать,
и упорно пытаться обнять
        облако,
и картошку варить
        в ледяной проруби,
все равно что на суше
        учить плаванью,
а увесистый камень
        считать яблоком,
все равно что от курицы
        ждать лебедя --
так однажды
решить,
    будто ты
        полностью
разбираешься
в женском
характере!

© Роберт Рождественский

ПИСЬМО К ЖЕНЩИНЕ 
Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.

Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь -
Корабль в плачевном состояньи.
Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...

Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был,
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.

<1924>

Он умрёт через 300 лет 
Он напишет о том мемуары 
И стряхнёт пыль, покрывшую букет
 Взглянув в зеркало, вспомнит что старый...

Тихо в сад тяжёлым шагом зайдёт 
Вдохнёт запах цветущего лета,
На тропинке затёртой найдёт 
Чью-то мысль,Что бродила где-то...
Может, вспомнит былые дни 

Прослезится о старых знакомых 
И подумает, как же могли 
Уйти на тот свет так скоро 
Проведёт он костлявой рукой 
По длинной седой бороде 

И уйдёт навсегда в упокой 
И забудется в смертном сне...

Раб страха

Слушай! Ты вольным считал сам себя,
Только во всём походил на раба.
Ты боялся подумать не так,
Ты боялся ответить не так.
Ты раб страха.
Страшно не в милости быть у богов,
Сверху сильнее удар кулаком.
Страшно падать и страшно летать.
Страшно жить, а потом умирать.
Ты раб страха.

А смерть всё ближе.
Рабов у смерти нет.
Смерть даст покой и вечный свет.
Небо, слабых не милуй,
Всем не под силу время свобод.
Время, время рассудит,
Хуже не будет.
Рвись, раб, вперёд.

Рабство, оно зажимает в тиски,
Рабство, оно поит ядом мозги.
Терпишь молча, бежишь их тропой,
И плодишь поколенье рабов.
Ты раб страха.
Страшно,
Поколенье рабов строит мир,
Страшно,
Мир будет слепым и немым.
В церкви мира чугунный глупец.
На спине его красный рубец.
Ты раб страха.

А смерть всё ближе.
Рабов у смерти нет.
Смерть даст покой и вечный свет.
Небо, слабых не милуй,
Всем не под силу время свобод.
Время, время рассудит,
Хуже не будет.
Рвись, раб, вперёд.

А смерть всё ближе.
Рабов у смерти нет.
Смерть даст покой и вечный свет.
Небо, слабых не милуй,
Всем не под силу время свобод.
Время, время рассудит,
Хуже не будет.
Рвись, раб, вперёд.

Автор текста ( слова ) - Пушкина М., композитор ( музыка ) - Дубинин В. Исполняет "Ария"

Алиса - Доброе утро
Музыка и слова - Константин Кинчев.


Свод кино, белый снег,  губы помнят вино,   
Безымянный вокзал, пятачек на метро.
Я открою окно, я выпущу всех  птиц,          
Прочь... Ночь - это время года не может не знать границ.

        У-у-у, доброе утро!
         Здравствуйте, дети замерзшего дня.
         У-у-у, доброе утро!
         Доброе утро таким как вы и таким как я.

Город смотрит свой сон, холодное кино,
Снег идет по дворам, по домам - Рождество.
Я возьму вас с собой, я покажу вам свой лес,
Прочь ... Ночь - ето время года не желает никаких чудес.
Я говорю ...

Да! Теперь решено. Без возврата
Я покинул родные поля.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя. 

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог. 

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах. 

А когда ночью светит месяц,
Когда светит... черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак. 

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь, напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт. 

Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
— Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад. 

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог. 

Сергей Есенин, 1922 г.

Часовые любви

Часовые любви на Смоленской стоят
Часовые любви у Никитских не спят
Часовые любви по Петровке идут
Неизменно часовым полагается смена
О великая вечная армия
Где не властны слова и рубли
Где все рядовые
Ведь маршалов нет у любви
Пусть поход никогда ваш не кончится
Признаю только эти войска
Сквозь зимы и вьюги
К Москве подступает весна
Часовые любви на Волхонке стоят
Часовые любви на Неглинной не спят
Часовые любви по Арбату идут
Неизменно часовым полагается смена

Булат Окуджава

Любовь измеряется мерой прощения, 
Привязанность - болью прощания, 
А ненависть - силой того отвращения, 
С которым мы помним свои обещания. 

И тою же мерой, с припадками ревности, 
Тебя обгрызают, как рыбы-пирании, 
Друзья и заботы - источники нервности, 
И всё-то ты знаешь заранее... 

Кошмар возрастает в пропорции к сумме 
Развеявшихся иллюзий 
Ты это предвидел, ты благоразумен 
И взгляд своевременно сузил, 

Но время взрывается. Новый обычай 
Родится как частное мнение. 
Права человека по сущности птичьи, 
А суть естества - отклонение. 

Свобода- вот ужас! Проклятье Всевышнего 
Адаму, а Еве - напутствие, 
Не с той ли поры, как нагрузка излишняя 
Она измеряется мерой отсутствия. 

Итак, подытожили: жизнь - возвращение 
Забытого займа, она - обещание. 
Любовь измеряется мерой прощения, 
Привязанность - болью прощания. 

Владимир Леви

а я не могу найти на форуме читал стихи из трех строчек..... троестишие что-ли.... японские.... может кто знает...

В разделе Чтиво, тема Хайку: http://forum.vingrad.ru/forum/topic-37673.html. Но это самописные, не классика.

Вот опять окно, 
Где опять не спят. 
Может - пьют вино, 
Может - так сидят. 
Или просто - рук 
Не разнимут двое. 
В каждом доме, друг, 
Есть окно такое.
Крик разлук и встреч - 
Ты, окно в ночи! 
Может - сотни свеч, 
Может - три свечи... 
Нет и нет уму 
Моему - покоя. 
И в моем дому 
Завелось такое. 

Помолись, дружок, за бессонный дом, 
За окно с огнем!

Пустые слова, неудачная шутка,
Мечты снова в прах и на сердце так жутко.
Предательски в трубке короткий гудок,
Учитель мой злой – снова горький урок.

Соленые реки, их никто не увидит,
Надежда в душе. Но тихо в квартире,
Сердце тонет в крови от колотых ран,
В Любовь я не верю. Но верю в обман!

Сколько дней уж, недель и даже года,
 А я до сих пор ищу все Тебя!
Но надежда свечой догорает в груди,
 Печальный свет глаз, прошепчу лишь «прости».

Бросаюсь на каждую новую встречу,
Но вечер пройдет, ничего не замечу.
И сердце шепнет «И этот не тот»,
Как надоел этот замкнутый круг!

Телефон все молчит. И сомнения – грустно…
Ты мне не звонишь – и на сердце так пусто,
Я снова уйду в серость будней одна,
Виной всему есть ПУСТЫЕ СЛОВА!